Mozart l'Opera Rock Le Concert, 08/10/13 (Часть 1)

Моцарты.

Для обычного человека это слово покажется странным. "Моцарт – он один!" В крайнем случае, люди подумают о семье композитора. Но для них в эту семью никак не входят Алоизия Вебер, Розенберг и, уж тем более, Сальери.

Но не для таких, как я.

Когда я рассказываю об этом невероятном музыкальном явлении, я вижу недоумение, а то и пренебрежение на лицах людей. Моцарт? Рок? Как это вообще может сочетаться? Наверное, это плохой рок... Да ну его, этого Моцарта!

Но для меня рок-опера Моцарт – это феномен. Это музыка, идущая из души. Это энергетика, хлещущая через край. И мне все равно, что думают другие. Для меня сочетание черного и розового – это не эмо, а бессмертные цвета эмблемы. Лакримоза – не скучная мелодия, а пронзительная песнь боли, печали и величия. От хорошего может стать хуже. А счастье может быть несчастным.

И пусть я не из тех фанатов, что шьют себе костюмы героев спектакля, пусть я не читаю фанфики, пусть я не желаю всей душой союза Микеле/Фло, но я все же бесконечно преданна Моцартам.

Я люблю мюзиклы. И французские мюзиклы, в том числе. Но они деградировали – последним стоящим произведением был Le Roi Soleil. Но Моцартов ни за что нельзя отнести к типичным французским comedie musicale. Не только по музыке. Просто потому, что Моцартов сравнить нельзя ни с чем.

Был такой сериал-мюзикл Smash, в котором был номер – явная интерпретация образа из Bim Bam Boum и хореографии из Le bien qui fait mal, но он не стоял даже близко. И ничто не может.

Мой любимый мюзикл "вне конкуренции" – это Les Miserables, но Моцарты - совсем, совсем другое. И я не могу сказать, что я люблю больше - сценическую или симфоническую версию. Сценическая – это история, это драма, это слезы. Симфоническая – это мое личное присутствие, это ток, пробивающий тело, это бесконечный драйв и крик души настолько громкий, что выплескивается наружу.

Я помню ощущение, когда 14 февраля окончилась бесконечная увертюра и прогремели аккорды Penser l'impossible. Я помню первое "Encore..." Я помню. Но я не могу рассказать.

После концерта в Крокус Сити Холле я не смогла написать ничего, кроме бессвязных отрывков и цитат. Отчет, рецензия - это слишком жесткие рамки для человека, который пробился в первый ряд у сцены на поклонных песнях. В этот раз я попытаюсь рассказать. Но я не буду объективна. Все, что я напишу здесь, будет восторженно, будет идти от самого сердца, которое шептало бим, бам, бим, бум...

Сцена перед началом концерта

Я приехала в Кремлевский дворец, я нашла фан-клуб. Я даже подписала газету для Микеле, правда, я забыла весь свой французский и написала невероятную банальщину на английском: "Michele, you are the best!" и поставила свою дурацкую подпись. Я увидела девушку, шикарно косплеившую Розенберга и нашла смелость сказать стандартное "Скажите мне, Розенбееееееерг". Я купила программку с потрясающими фотографиями, которыми, в качестве плакатов, можно завесить целую стену. Взяла розовый шарик с логотипом... Но Моцарты, хоть и были близко, казались еще нереальными. Как будто я на сходке моцартофанатов, и рядом свои люди, но это - все. И даже когда я вошла в зал и увидела декорацию - совсем такие же, как были в Крокусе - я еще не осознавала. Я как будто смотрела фотографии. Зазвучала увертюра - и мне хотелось ее перемотать, как будто я смотрю запись. Но...

Вот они. Аккорды. Мысль о невозможном, ставшая реальностью, хотя когда-то – и я уже была моцартофанкой, когда дела обстояли так - никто не верил, что наберется больше пятисот человек на один концерт. Когда-то считали, что арендовать клуб для концертного представления будет достаточно.

А потом - тысячные залы...

И вот мы здесь. В Кремлевском дворце. И никто уже не сомневается в том, что Mozart l'Opera Rock – это феномен, захватывающий тебя навечно. Не отпускающий. Выпивающий твои эмоции и энергетику, но возвращающий в десятки раз больше их. Вспоминается цитата: "Вопреки всем законам физики ты отдаешь, а у тебя пребывает"...

На сцене - Солаль. Он король концерта, король первого акта, он – изначально роковый певец. Он смотрит в зал тяжелым, упрекающим взглядом, и нет ощущения, что вы смотрите концерт, нет, вот она, эта первая сцена в Зальцбурге, и на сцене – не Солаль, а Леопольд Моцарт, который ропчет на власть.

У Маэвы Мелин не работал микрофон половину песни, поэтому получился своеобразный сольник Солаля. Труппа не виновата, Маэва изо всех сил пела, но звуковики спали. В Кремлевском дворце вообще проблема со звуком из-за зала, но это не умаляет вины звуковиков.

Песня закончилась, и я поняла, что сейчас я увижу его.

Микеле Локонте вышел спокойно, с улыбкой, сказал: "Вольфганг Амадеус Мозарт" (с "т", на наш манер, но он не учел, что у нас второе имя Моцарта – Амадей, а вместо "з" у нас "ц") и раскланялся в своем стиле, который так любят все поклонники. Он начал Le trublion аккуратно, разъединяя звуки, как будто он боится причинить нотам вред. Он пока что существовал отдельно от песни, он всегда так делает...

Фото - vk.com/mozartloperarock

...до припева. Вот оборвалась тихая, спокойная нота, все застыло, поклонники в зале затаили дыхание - сейчас начнется.

Симфонический рок - это то, что словами не опишешь. Это просто надо один раз услышать. Вступительные аккорды припева "Inquisiteurs, citoyens, je ne vous dois rien..." – они сносят тебя убийственной волной. Микеле на сцене взрывается. В этой песне он, кажется, не замечает никого и ничего, кроме своего образа, упоительного, хмельного, взрывающего. Он – вольнодумец. Бунтарь. Хулиган. Он — Моцарт.

После этого нам дают немного передохнуть, перевести дух – выходит Диан Дассини, поющая Ah, vous diras-je maman. Как и многие, поначалу я терпеть Диан не могла. Ведь как же так – была целостная труппа, была несравненная Клэр Перо, а потом раз – и все. Но стоило всего лишь раз услышать волшебный, переливающийся, сильный голос Диан, увидеть ее солнечную улыбку, чтобы понять – все мы жестоко ошибались. И вот она вышла на сцену теперь – публика уже любит ее. Она поет свою светлую партию, в которой вокал перемежается с очень красивой инструментальной партией и завершается снова вокалом. Тем временем, у бешено бьющегося сердца есть несколько минут, чтобы успокоиться, а у головы – момент, чтобы поверить в тот факт, что я - на Моцартах и только что видела Микеле в десяти метрах от себя.

Симофническая обработка всех женских партий – это не только хлещущий драйв, это еще и лиричные, трогательные мелодии, добирающиеся до самого сердца (хотя туда уже только что добралась улыбка Микеле). Bim Bam Boum – сюрреалистическая песня, фантастичная настолько, насколько фантастична Мелисса Марс. Так ее не сможет спеть никто, разве что Микеле на гастролях в Лионе. Правда, тут снова имели место проблемы со звуком: в этой песне много раз повторяется звук "с", да еще и манера исполнения - шепчущая, так что микрофон не пощадил Мелиссу. Но зато роковая часть и игра были безупречны.

Мелисса отступила в тень, и началась та композиция из Mozart l'Opera Rock, в которой нет ни капли рока, но которую, тем не менее, любят почти все, потому что жизненная – Six pieds sous terre. Мелисса и Диан потрясающе взаимодействуют. Они действительно передают образы сестер – все это вечное противоречие желания помириться и желания вцепиться сестрице в глотку.

Дальше снова был Солаль, теперь уже с полноправным сольником. Солаль – тот, для кого рок – своя стихия. Как я уже сказала, он правит первым актом. J'accuse mon pere – песня-скороговорка, но он умудряется пропеть, сыграть каждое слово.

Фото - vk.com/mozartloperarock

А вот следующая часть – Les solos sous les draps – была далеко не такой удачной. Вообще никто не понял, что там происходило. Сначала – голос Маэвы из-за сцены, а не на ней, потом – какой-то комок слов, и – непонятно почему – вступает Диан. К середине песни все неполадки, казалось, были улажены, но... Не вышел Солаль. Очень интересно знать, почему, потому что, судя по недоумению на лицах Маэвы и Диан и субтитрам на экранах, быть там он должен был.

Но все сразу забылось, как только зазвучали первые аккорды Tatoue-moi. Нет такой поклонницы Моцартов, которая не любила бы эту песню, и всем абсолютно все равно, что речь не о женщине, а о Париже. Если говорить об образе Парижа, то он был в сценической версии, никак не в симфонической. В симфонической это просто. Очень. Взрывная. Песня. Которую поет Микеле. Он прыгает, бегает по сцене, принимает свои птичьи позы. Издевается над девушками, посылая им ослепительные улыбки.

Quand le Rideau tombe – потрясающая песня. Фатальная, что ли. Я не устану сокрушаться о том, что в спектакле ее нет, хотя под нее точно есть место – ее начальные аакорды звучат, когда уже больной Моцарт со своим либреттистом в нищей каморке творят. Солаль снова поет не от себя, он сейчас – Леопольд. На его губах – демоническая улыбка, в глазах – дьявольский огонь. Он выполняет тут заодно роль демона-клоуна, которого нет в симфонической версии.

Фото - vk.com/mozartloperarock

Dors mon ange в этот раз стала первой песней, на которой у меня по телу пробежали мурашки. Симфоническое исполнение это мелодии такое пронзительное, что слезы на глаза наворачиваются даже при том, что нет ни декораций, ни истории. Маэва вкладывает в «Ангела» свою душу целиком. Эта песня – единственная, которую мне удалось целиком перевести в стихотворной форме, и во многом именно благодаря Маэве, которая заставляет прочувствовать не только текст и музыку, но и боль, сопутствующую этой песне.

Казалось, зал добит. Но вот в последний раз в первом акте выходит Микеле и начинает терзать наши сердца. Делает он это так, как ему и полагается – он рассказывает о том, что спит на розах, оплетающих его крест. Первая часть – лирическая, печальная. Он словно поет сквозь слезы (может, так и было – шестой ряд далеко от сцены, бинокля у меня не было, а на экраны я вообще не смотрела, когда Микеле был на сцене), он пытается, как Моцарт, справиться с изменой Алоизии, но... он не может. И тогда рок посредством убийственной симфонии (что? Не отсюда? Но ведь Сальери отдает свои ночи убийственной симфонии Моцарта, значит, можно применить к Розам) словно отсекает у Моцарта часть сердца. Сначала он просто покаичвается в такт музыке, будто марионетка, будто у него изъяли все эмоции, а потом начинает кричать от боли. Он — словно пушкинский Пророк. Он исполнит ту же миссию. Он ненавидит розы, но хочет еще раз вдохнуть их аромат...

Фото - vk.com/mozartloperarock